Активировать карту киностатус
Ithaca: Cornell University Press, ; см. На5 пример, этот обмен происходит, когда смыслы счастья циркули5 руют как товар и продукт или когда фотоальбом ходит по рукам родственников. Employment Research Centre. Это — энергия роста, миграции, экспансии. А также подробнее поясню, что такое простран5 ственный подход, причем и как рассматривающий время в про5 странственном разрезе, и как использующий методы диффузио5 низма — одной из школ в антропологии, которая в новой форме проявляется в исследованиях глобализации.
Это не исследование культуры путем сведения ее к точке заимствования, а рассмотрение исторически протекаю5 щего взаимовлияния и диалога. Как заимствование идей Локка в американской Декларации независимости и в понятии «амери5 канская мечта» является не просто копированием Локка, но и его модификацией, так же и линии связей в гетеротопии счастья — это именно линии связей, то есть сложное сочетание единства и от5 личия. Рассмотрим теперь эту карту связей, или процесс диффу5 зии, более подробно, с примерами из глав, которые составляют данную книгу.
Satnta Fe: School of American Research, Что ж, — молвит он, — меня терзают подозрения, Мне душу жгут огнем мои же преступления, Вокруг меня стоит враждебная мне рать, Мне угрожает всё — и нечего желать!
По Гоббсу, счастье «состоит в непрерывном движении жела5 ния от одного объекта к другому, так что достижение предыдуще5 го объекта является лишь шагом к достижению последующего» Эти шаги предлагают пространственный образ. Это — карта пути, по которому следуют человек или его желание. Обладание может быть материальным, сексуальным, творческим, духовным, любым другим или всеми вместе взятыми.
Но главное — не само облада5 ние, счастье от которого преходяще, а движение, перемещение. Эта линия рассуждения важна для двух линий развития соци5 альной теории. Первая линия — это экономическая теория «мар5 гинальной стоимости», согласно которой субъективная ценность одного и того же типа предмета, полученного при рыночном об5 мене, имеет неизбежную тенденцию к уменьшению Такова де5 нежная ценность в компенсации за хорошее поведение детей, о чем говорит Мария Золотухина в главе о детях, деньгах и счастье в США.
Денежное пособие, когда оно привязано к требованию вести себя хорошо, быстро обесценивается с точки зрения желае5 мого родителями результата, и если идти на поводу у детей, то надо платить им все больше и больше.
Но на теории маргинальной сто5 имости построена и рыночная модель потребления и инновации. Например, мода постоянно подбрасывает новые модели и таким образом поддерживает постоянную неудовлетворенность и по5 стоянный рыночный спрос. Другая линия — теория аффекта; она ведет свое начало от Спинозы и в последнее время привлекает зна5 чительное внимание антропологов.
Аффект — это энергия, порож5 дающая действие, часто несознательное. Но, как показывает Бри5 ан Массуми33, аффект невозобновляем. Совершить что5либо «в 31 Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского. Parables for the virtual: Movement, Affect, Sensation. Durham and London: Duke University Press, Жизнь наполнена аффективными стимулами, но они неравномерны и неповторяе5 мы допустим, купить «эту сумочку». Аффект, таким образом, — это не постоянная сила гравитации, как желание и счастье у Лок5 ка, а подобный пунктиру переход от одного желания к другому.
Как говорит Гоббс, если в этом перемещении человек успешен, он счастлив: «Постоянная удача в достижении тех вещей, которые человек время от времени желает, то есть постоянное преуспевание, есть то, что люди называют счастьем» Именно постоянное преуспевание, в гораздо большей степе5 ни, чем однократный Клондайк, ассоциируется с «американской мечтой». Ее обыденное, повседневное понимание выражается в формуле «каждое новое поколение живет лучше предыдущего».
Эта формула — о том же движении к счастью как о пунктирной линии во времени, понимаемом как прогресс поколений. Но ка5 ковы образы этого видения времени как преследования счастья? Поиск образов американской мечты в Google дает совсем не вре5 менной результат, а пространственный имидж: дом и автомобиль. За этим — уже пространственным — образом стоит целый мир пространственных понятий, и уже не времени Джефферсона, Франклина и Декларации независимости, а эпохи промышленни5 ка Генри Форда, лозунг которого — «автомобиль для каждого» — стал символом «американской мечты» ХХ века.
В топографии сча5 стья американского пригорода, «одноэтажной Америки» именно автомобиль соединяет дом с местом работы, с центрами для шо5 пинга, кинотеатрами, прачечными и т. Одноэтажная Америка пространственно выражает при этом и темпоральность социальной мобильности, создание массового среднего класса.
Эта перспектива благополучия, в бесконечной временной пер5 спективе неотъемлемого права человека преследовать счастье, от5 крыта всем. Этнография автомобиля в главе Ростислава Кононен5 ко — не об американцах, а о россиянах, но идиомы независимости, процветания и, самое главное, организации пространства узнава5 емы именно в контексте глобальной диффузии образа «американ5 ской мечты».
Скорость и индивидуальность движения в машине, а не в общественном транспорте предполагает не только топо5 графию счастья «одноэтажной Америки», состоящей из линии «работа — шопинг — дом» совсем счастье минус пробки , но и но5 вое пространство, освоенное при помощи более дальних путешест5 вий. Это пространство безгранично и открыто бесконечному по5 треблению и неувядающей новизне обладания.
Автомобиль, таким 34 Гоббс Т. Если автомобиль создает топографию счастья «одноэтажной Америки» в связях, направленных вовне, то деньги, которые даются детям среднего класса США, формируют эту топографию изнутри. Мария Золотухина описывает, как счастливые дети сбегаются к микроавтобусам мороженщиков, которые летом кружат по американским пригородам. Продолжая ее анализ, от5 мечу, что мороженщики высвечивают и «территоризируют» при5 городы, как осы территоризируют сад, являясь его топографиче5 ской проекцией, согласно Делезу и Гваттари На тротуаре рядом с домом дети продают домашний лимонад и раскрашен5 ные булыжники из своих садов.
Они ходят а часто развозятся мамами на машинах по соседям, которым продают домашнее печенье для сбора средств на благотворительность.
Не говоря уже о широко известном способе зарабатывания денег детьми в каче5 стве разносчиков газет. Владимир Познер вспоминал на радио «Эхо Москвы», как владелец газетного киоска сказал ему, что платить ему не станет, но предложил по выходным и праздникам стучаться в дома соседей и представляться «я — ваш мальчик5раз5 носчик» в надежде получить чаевые Эти практики участвуют в формировании особого социального пространства.
Сложно себе представить российских детей, продающих что5либо соседям по подъезду. Топография американской мечты — это отдельно стоя5 щий дом, машина, достаток и особая автономность соседей. И, как показывает Золотухина, соседи часто покупают лимонад и печенье — потому что отдают дань стремлению детей заработать собственным трудом.
Деньги — противоречивый маркер счастья. Исторически про5 тестантизм поощряет скромность, откладывание потребления и потребительства во времени, а также, согласно Максу Веберу, ин5 вестиции, а не расточительные траты. Один из главных принципов обращения с деньгами применительно к детям из семей среднего класса, пишет Золотухина, — балансирование между комфортно5 стью и весьма ранней ответственностью, чтобы в будущем этой комфортностью обладать.
Именно воспитание в детях рассудитель5 35 Deleuze G. A Thousand Plateaus. Minneapolis: University of Minnesota Press, И здесь важны не только траты и заработки, но и моделирование будущей жизни. Один из респондентов Золотухи5 ной отметил: о том, «как устроен мир», он узнавал по игре «Мо5 нополия».
Идея этой игры сводится к принципу перемещения и накопления — соединяя понятия жизненного пути, пространства и достатка как постоянного выигрыша Так же как и сама игра «Монополия», образы «нормальности», которые ассоциируются с американским пригородом, и американ5 ские понятия достатка и успеха легко путешествуют по миру, ста5 новясь предметами потребления и имитации.
В главе Дарьи Терё5 шиной идет речь об «американской мечте» российских сотрудников международной компании сетевого маркетинга «Амвэй». В этом марше «по5американски» — топография счастья: не только в самом марше как воплощении игры «Монополия», но и в пространственной структуре торжественных залов, где происхо5 дят «праздники успеха».
Различие между галеркой, партером и сценой отражает здесь разные степени успешности сотрудников компании, которая определяется через финансовую успешность их деятельности. Наиболее успешные в первых рядах. Но потенциаль5 но в первых рядах все; вернее, каждому свой срок. Пространство зала заседаний, с его ярко выраженной иерархией, — это не за5 стывшая схема неравенства, где каждый сверчок знает свой шес5 ток, а описание времени — прогресса к успеху, потенциально от5 крытого каждому.
Праздник успеха — это всемирная карта счастья Уайта в миниатюре, пространственная репрезентация времени, во временной бесконечности которой все равны. Поэтому простран5 ство зала праздников успеха переполнено «любовью к ближнему», а не завистью или ненавистью к успеху другого. Идеология этих праздников успеха отличается от идеологии социального про5 странства финансовой пирамиды, где успех — это быть впереди за счет тех, кто находится сзади, и от пространства советской очере5 ди, где каждый ненавидит впереди стоящего и равнодушен к тем, кто стоит позади.
Reflections on an American Obsession. Princeton: Princeton University Press, Богатство, может быть, раскроет храм прекрасный? Нет, — Мудрость говорит, — надеешься напрасно И на богатство ты! Бесплодный тот металл Ни благ, ни горестей от века не рождал.
Юлия Лернер также занимается российским контекстом и описывает имитацию западных идиом массовой культуры и представлений о счастье. Но прежде всего она пишет о том, как эти заимствования перерабатываются в новом контексте. В ее главе речь идет о телевизионных программах об обретении счас5 тья, которые как жанр были созданы на американском ТВ. Как правило, формулы счастья в этих программах следуют образцу шоу Опры Уимфри, шедшему с по год. Эта так назы5 ваемая «терапевтическая» модель телевизионного обсуждения; она построена на доверительном разговоре ведущей с участни5 ком, чаще — участницей, которую приводят в программу некие жизненные затруднения.
В результате разговора участница «нахо5 дит себя», у нее наступает «просветление», и, таким образом, от5 крываются ворота счастья. Топография счастья здесь — микрото5 пография превозможения себя, работы над собой. Как отмечает Лернер, в американском контексте и ведущая, и аудитория — не судьи, а терапевты5психиатры, помогающие участ5 нику вылечиться как пациенту.
Она говорит о возникновении на Западе «терапевтической самости» как новой формы создания «себя». Добавлю к этому очень интересному анализу, что здесь есть как новизна, так и очевидные культурнве корни. Несмотря на при5 сутствие ведущей и аудитории, чрезвычайно важными мне пред5 ставляются символические и риторические истоки поиска себя в протестантской этике, где человек в активном диалоге остается один на один с Богом «железная клетка» Вебера. В этом случае топография счастья — в осознании себя локковским «чистым ли5 стом», который парит в поле Божественного провидения, но ко5 торый творит себя сам.
Однако, по наблюдениям Лернер, российский контекст не5 сколько иной. В таких программах российского ТВ, как ток5шоу «главного психотерапевта русского экрана» доктора Курпатова или «Жизнь как Жизнь» ведущая Татьяна Устинова , поп5терапевти5 ческие формулы соседствуют с другими.
Это и «задушевный рус5 ский» разговор, «пути которого неисповедимы», и идиомы русской Топография счастья, новый диффузионизм Эта генеалогия российской «терапевтической самости» в рос5 сийской же и советской культуре чрезвычайно важна для анализа Лернер. Траектория заимствования формы — в данном случае формы ток5шоу — оказывается погруженной во множественность этих форм и формирует, если перефразировать Александра Филип5 пова, «гетеротопологию русской души» Советскость «эмоцио5 нальный социализм» Лернер ассоциируется с нормативным взгля5 дом на счастье.
Пройдем по этой генеалогической линии назад. Большая советская энциклопедия определяет счастье как «нормативно5ценностное» понятие, поскольку оно «не просто характеризует определённое конкретное объективное положение или субъективное состояние человека, а выражает представление о том, какой должна быть жизнь человека». Здесь, как и по Лок5 ку, счастье — не столько состояние человека, сколько направление его движения. БСЭ признает, что в самом общем виде счастье со5 ответствует наибольшей внутренней удовлетворенности условия5 ми своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществле5 нию своего человеческого назначения.
Но «это не идиллическое состояние удовлетворенности существующим положением», а по5 стоянное стремление к лучшему будущему Для Локка важно следовать своим желаниям и интересам, какими бы они ни были, просто познавая себя.
Здесь же задается не только топографический принцип преследования счастья, но и сама цель: «Сознательное служение людям, револю5 ционная борьба за переустройство общества, за осуществление идеалов коммунизма, за лучшее будущее для всего человечества наполняют жизнь человека тем высшим смыслом и дают то глубо5 кое удовлетворение, которые приносят ему ощущение счастья» БСЭ Правда, следует заметить, что и Локк не столь индивиду5 алистичен, как его представляют.
По Локку, самоопределение сво5 38 Филиппов А. Самоопределение человека изначально задано стремлением к Бо5 жеству, которое и является высочайшим счастьем. Более того, тво5 рить себя самому — это определение сущности и человека, и Бога. И дело не только в том, что по этой модели высшее счастье, кото5 рого «не видел глаз, не слышало ухо», дано, тем не менее, в кон5 кретных наслаждениях и радостях, но и в том, что счастье предпи сано как сам процесс творения.
И в этом, а не только в понимании труда как основы собственности, смыкаются философия Локка и марксизм. На вопрос анкеты своей дочери Женни «В чем счас5 тье? Это было, во5первых, отложенное счастье, счастье как буду5 щее, где оно неотчетливо сливалось со «счастьем всего человече5 ства».
Во имя этого счастья приносилась жертва в настоящем — на стройке или на войне. Но этому счастью, во5вторых, сопутствова5 ло простое счастье внутри этой жертвенности и отложенного счастья всего человечества: Пой, гармоника, вьюге назло, Заплутавшее счастье зови, Мне в холодной землянке тепло От твоей негасимой любви.
Елена Богданова фиксирует пересечение идиом отложенного счастья всего человечества и «простого счастья внутри» в воспоми5 наниях строителей Байкало5Амурской магистрали, которые назы5 вают те годы «самым счастливым временем» своей жизни. Причем устная история подчеркивает не только настроения ожи5 дания коммунизма, но и опыт, переживаемый как близкий к ком5 мунизму на самой стройке.
Это опыт сообществ БАМовских поселков; они предстают как сплоченные сообщества единомыш5 ленников, где все делается коллективно: «Вот если свадьба, значит, гуляют все вместе Это было в порядке вещей». Это и опыт созидательной работы: «Было просто наслаждение смотреть, как ребята работали. Рельсы укладывают — как часы, все 41 Маркс К. Тут подают, тут укладывают, тут следующие». Восточная Сибирь, где проходило строительство БАМа, приобрела в воспоминаниях строителей характер утопии.
Это отдаленное место кажется существующим в пустоте и подчинен5 ным совершенно иным внутренним законам жизни. Но пустота пространства, в котором находится этот остров счастья, конечно, обманчива. Ольга Ултургашева рассматривает нарративы о буду5 щем эвенов — одной из групп коренных обитателей подобных, как будто «пустых», территорий.
Эвены не находились на обочи5 не Великих строек коммунизма, они стали одной из точек при5 ложения этого строительства. Гетеротопия «советского счастья» отводила им место «добрых дикарей» Руссо, обладающих соб5 ственной исконной формулой счастья «первобытный комму5 низм» , которая полностью могла раскрыться только в новой жизни Одним из источников для работы Ултургашевой послужили автобиографические сочинения эвенских школьников, по жанру близкие сочинениям о счастье из фильма «Доживем до понедель5 ника».
Эти тексты гетеротопичны. Их можно считать микрокос5 мом советской гетеротопии Сибири. В них фигурирует смысловой треугольник «тайга — поселок — город», в котором нарратив счастья советской и постсоветской школы предписывает им и «стремиться» к развитию, и возвращаться к корням. Но при этом, показывает Ултургашева, само движение и представления о своем будущем выражены как онтология судьбы или удачи.
Эвенское слово нёс его можно перевести как счастье, удача вплетено в со5 вершенно иную космологию поведения. Как и охотничья удача, это воздействие силы со стороны хозяина тайги, Байаная , ко5 торая направлена на удовлетворение нужды и которая движет и охотником, и добычей. Гетеротопия счастья — пересечение и сосуществование не только радикально отличающихся смыслов пространства тайга как объект «развития» и тайга как место охот5 ничьей удачи , но и различных темпоральностей и различных куль5 турных форм будущего.
Рассказы и сочинения школьников5эвенов можно назвать «воспоминаниями о будущем». Нечто 42 См. Эти воспоминания описывают прошлое как часто бывает в устной истории советскости , каким это прошлое не столько могло, сколько должно было быть со5 гласно советским идиомам счастливого будущего. В работе, по5 священной памяти о советском, Ольга Соснина и я предложили рассматривать подобную память как следующую эстетике социа5 листического реализма.
Эта эстетика подразумевала замену того, что существует в реальности, нарративом того, как должно быть в будущем этой реальности. Основанием этой эстетики является телеологическое время строительства светлого будущего, которое полагает цель и движется таким образом из будущего в настоя5 щее.
Память о советском превращает это телеологическое время, этот «музей будущего», в исторический музей, наделяя прошлое чертами социалистического реализма Каково пространство, создаваемое подобным «музеем буду5 щего» и историческими нарративами, в главах Лернер, Богдано5 вой и Ултургашевой?
Это символическая карта России и СССР, «родные просторы», тайга, пространственное выражение концеп5 тов судьбы и удачи. Но в этих главах мы видим главным образом пространство самоопределения личности «Я», самости, self. В отличие от них глава Ларисы Пискуновой и Игоря Янского по5 священа тем местам, где циркулируют сами образы счастья.
Речь идет об образах советского счастья, но обращаются они в постсоветском Екатеринбурге в качестве товара. Авторы рассмат5 ривают примеры использования советской эстетики на юбилее одного из видных городских бюрократов, а также в рекламе бан5 ка и компьютеров.
Образ советскости как счастья здесь вызыва5 ет позитивную реакцию аудитории и ответное действие покупку товара. Но авторы описывают счастье и по5другому: во5первых, как радость творчества сотрудников банка и дизайнеров рекламы компьютеров, как их собственный счастливый момент; во5вто5 рых — как игровую инверсию иерархических отношений на рабо5 чем месте.
Центральный концепт это главы — понятие символи5 ческого обмена Бодрийяра, которое усложняет видение счастья как предмета купли5продажи или накопления в ходе жизни, по5 строенной по игре «Монополия». Прелестный уголок исполнен уповения, То — сладостный приют царицы наслаждения. Свадьбу можно считать вариантом сюжета о счастливом конце. Свадьба героев фильма часто предполагается благодаря соединению их вместе и «поцелую в диафрагму» перед титром «Конец». Подобный финал, социальный и художественный, рас5 смотрен в этом разделе как своего рода «тотальный социальный факт» Маселя Мосса, то есть такой вид реальности, в которой, слов5 но в капле воды, отражается интересующая нас проблематика.
Повторю, что это пространство чрезвычайно гетерогенно; оно включает в себя траектории движения и смыслы, о которых шла речь выше.
И подчеркну: я говорю о пространстве в различных его смыслах, но не выделяю социальное пространство как от5 дельный тип.
Все нижеследующие формы пространства являют5 ся социальными. Начнем с материального пространства. Глава Сергея Штыр5 кова посвящена советскому городскому ландшафту х годов, на котором появляются «Дворцы счастья» — центральные отделы ЗАГС, где происходит бракосочетание. Это пространственное, архитектурное выражение счастливого конца в нескольких зна5 чениях сюжета. Как показывают архивные материалы, проана5 лизированные Штырковым, идея назвать отдел записи актов гражданского состояния дворцом счастья возникает в результате обеспокоенности партии и правительства ростом популярности религиозных обрядов, особенно венчания в церкви, — вопреки тому, что молодое поколение, вступающее в жизнь в это время, должно было получиться самым светским из всех поколений со5 ветских граждан.
Строительство Дворцов счастья повторяет нар5 ративный сюжет, о котором я говорил выше, в разделе «Человек счастливый»: сюжет перехода от «предрассудка» к «истине» в светском понимании этого слова; и эта «истина» и является зало5 гом счастливого финала в процессе создания советской семьи, Дворец счастья маркирует на карте города финальную точку это5 го перехода.
Во5первых, исторический нарратив, запечатленный в архитек5 туре, накладывается на нарратив личной судьбы молодых людей, создающих семью. Во5вторых, Дворцы счастья сосуществуют в городском ландшафте с храмами и с топографией венчания — иными словами, с другими культурными идеологиями брака и се5 мьи, в частности с теми, от которых необходимо совершить или завершить этот исторический переход.
С моей точки зрения, это пространство, даже если читать его через вектор «предрассудок — истина», можно пересекать в разных направлениях; в советском городе можно пойти и в храм хотя это и сопряжено с определен5 ными сложностями.
Это пространство не линейно так, как лине5 ен исторический нарратив советскости и светскости. В городе, где построен Дворец счастья, это пространство мож5 но пересечь, просто гуляя, а в тайге — перекочевывая с таежного стойбища в поселок.
Материальность пространства счастливого конца книг и фильмов иная. Счастливый конец в художественной литературе доносится не через Дворец счастья или храм, а через книжный рынок, с его транслокальными связями, магазинами и гетеротопией библиотечных собраний.
Материальность кино включает сложную инфраструктуру кинопоказа, и прежде всего — кинотеатры Индийское кино, которому посвящена глава Рейчел Дуаер, создано главным образом для похода в кинотеатр, хотя со временем также и для телеэкрана. Однако потребление этого кино шире; Дуаер отмечает его важность для индийской диаспоры. Сле5 дует отметить, что помимо стран третьего мира индийское кино было любимым жанром и в СССР. Кинотеатр, телеэкран, книги маркируют в доме социальное пространство массового потребителя.
Именно таков потребитель свадебной моды и ее индустрии. Глянцевые журналы, телешоу «Давай поженимся» и др. Как показы5 вает в своей главе Ольга Соснина, таким же предметом потребле5 ния выступают и «свадебные достопримечательности» — те места, которые молодожены обычно посещают в день свадьбы для фо5 тосъемки.
Черты этого массового потребителя проступают в ком5 ментариях одного из престижных свадебных фотографов Москвы, которыми он сопровождает реестр адресов «для прогулки и фото5 44 См. У смотровой площадки на Воробьевых горах есть несомненные достоинства «голуби, парк — правда, вполне обычный» и недостатки: «слишком много свадеб и слишком мало места»; «На Васильевском спуске круглогодично строят разные сцены.
Свадебная фотосъемка в этом месте для тер5 пеливых невест — на каблуках ходить трудно.
Брусчатка, сэр»; «Архангельское — шикарное место для свадебной фотосъемки, растительные галереи, скульптуры, архитектура. Все остальные природные места Москвы для свадебной фотосъемки попроще будут».
Соснина исследует точку пересечения материального про5 странства рынка свадебной индустрии, по которому пролегают индивидуальные пути молодоженов брусчатка Васильевского спуска, путь от храма к Дворцу счастья или обратно — и про5 странства памяти, которое создается свадебной съемкой. Именно через «места памяти» фотоснимок переводит материальное про5 странство массового потребления в более индивидуализирован5 ное социальное пространство семей и друзей молодоженов — потребителей фото. Память одновременно и индивидуализирова5 на, и узнаваема, то есть типична.
Об этом свидетельствует реакция посетителей выставки «Топография счастья» на свадебные фото5 графии. Их отзывы Соснина использует в качестве одного из эт5 нографических источников для своей главы о гетеротопии свадь5 бы: «Посмотрели с Верунчиком выставку, вспомнили молодость.
Порадовались за других. Посмеялись, всплакнули». В данном случае сама выставка является этнографическим приемом, высве5 чивающим фотографию как «детонатор памяти». Но этот «дето5 натор», включающий материальные «места памяти», отсылает не к материальному, а к идеальному: к идеальной семье, к вообра5 женному заново миру молодости. Тонкие наблюдения Сосниной о «фото на память» можно усилить: мы видим здесь как бы пере5 текание идеализированного настоящего «без изьянов» , создан5 ного для будущего, в своеобразную «память о будущем».
Мы ви5 дим ностальгию не по прошлому счастью, а по будущему, по возможности счастья, запечатленного на снимке как момент, как будто уже бывший, но где, говоря словами Окуджавы, мы не были, а только «будем счастливы, благодаренье снимку Социальное пространство, которое создается свадебной фо5 тосъемкой и последующим обращением свадебных альбомов, рас5 матривает Ник Лонг на материале западных архипелагов Индоне5 зии.
Фотосессии происходят после самого обряда и занимают значительную часть времени свадебного приема и фуршета. Отли5 чительная особенность этих фотосессий состоит в том, что, во5 34 Николай Ссорин Чайков первых, для них приемлемо и даже поощряется взятие свадебных костюмов напрокат, и, во5вторых, то, что молодожены много раз переодеваются, фотографируясь все в новых нарядах и общаясь с несколькими сотнями гостей, которые один за другим подходят с поздравлениями.
Пространство здесь принимает материальную форму очереди как людей, так и костюмов. Затем фотографии со5 бирают в альбомы, которые показывают друзьям и родственникам во время их визитов к молодой семье.
Визиты не имеют формы очереди в прямом смысле слова, но, как правило, это серия по5 следовательных раутов. Они не похожи на коллективный просмотр индийского фильма Дуаер или на одновременное, хотя и инди5 видуальное, включение телеканала с определенным шоу Лернер.
Но, как и в этих случаях, домашние гости — часть пространства календаря свободного времени и выходных дней, по которому рас5 пределяются визитеры. По этому пространству очереди или индивидуального распре5 деления времени циркулируют свадебные фото. Они, пишет Лонг, циркулируют в качестве идеи о том, как молодожены могут и дол5 жны выглядеть.
Это фантазия, дистанцированная даже от того, как они на самом деле выглядят в те моменты свадьбы, когда не пози5 руют для камеры. Она создается, во5первых, ради получения одоб5 рения и воспроизводит уже существующую идентичность род5 ственников, и, во5вторых, для последующей имитации друзьями и родственниками.
Таким образом, очередь или календарь времени посещений никогда не бывают единичными явлениями; посред5 ством имитации и одобрения они воспроизводят «гнездящиеся» явления подобного характера — другие очереди и календари. Это социальное пространство и составляет канал «изобретения тради5 ций» становления канонов свадебного костюма — этнического, «современного» и даже королевского , да и канал создания моде5 лей систем родства и отношений дружбы, на которых строится свадебный обряд.
Именно таким образом социальное простран5 ство растет «вширь» и приводится в отношение подобия — как в главе Сосниной, где свадебное фото узнаваемо независимо от того, чья именно свадьба запечатлена.
Но отметим: способ становления канона подобие, узнавае5 мость, типичность не обязательно является прямой имитацией или повторением. Современная английская литература и индийс5 кое кино, которые являются предметом изучения Марии Сапож5 никовой и Рэйчел Дуаер, совсем не повторяют «счастливый конец» в качестве финала своих сюжетов.
Повести Дэвида Лоджа или Хе5 лен Филдинг, которые рассматривает Сапожникова, скорее вы5 смеивают счастливый конец как клише, а индийские фильмы ча5 сто заканчиваются трагически. Герой погибает, разлученные с Топография счастья, новый диффузионизм Но индийские фильмы, пишет Дуаер, показывают, «как должно быть», — утвер5 ждают те моральные и социальные устои, на которых строятся цен5 ности семьи «нормальной» и «счастливой». Трагический финал, таким образом, подтверждает моральный порядок как настоящий и в смысле того, как должно быть, и в смысле того, что он, гово5 ря топографически, «находится» вне фильма.
В свою очередь, английские повести находятся в диалоге с голливудскими клише о счастливом конце через эстетику интертекстуальности. Эта эс5 тетика подразумевает присутствие в тексте повести или романа кинематографической или текстуальной версии «счастливого кон5 ца».
Такого рода финал является движущей силой сюжета: напри5 мер, в повести Филдинг «Дневник Бриджит Джонс» героиня дей5 ствует из желания именно такого счастливого конца — хотя сам этот сюжет, в свою очередь, не обязательно завершается именно таким финалом. Его реальность или ма5 териальность — это не реальность фактического конца сюжета, который они завершают, и не материальность места, где живут эти произведения кинотеатра или книжной полки , а материальность эффекта действия, который они оказывают внутри нарратива «Дневник Бриджит Джонс» и вне его «моральные устои индий5 ской семьи».
Интересно, что само по себе это пространство смыс5 ла вообще не формирует определенное место. Точнее сказать, ма5 териальность этих мест такого же свойства, что и реальность счастья Локка, которого «не видел глаз, не слышало ухо».
Таким образом, пространство смысла счастливого конца близко к счастью в том смысле, в каком я говорил о нем как о категории классиче5 ского века см. Это поле силы, подобное тяготению, и ее действие по5 добно аффекту Спинозы. Да и само понятие счастливого конца широко распространяется именно в этот классический век — в особенности через появляющуюся литературную детскую сказку, отличную по жанру как от фольклора, так и от классических ко5 медии и трагедии.
Это пространство зна5 чения, которое наиболее близко антропологическому понятию 36 Николай Ссорин Чайков культуры в смысле Клиффорда Гирца. Это пространство обуслав5 ливает мотивацию людей или воздействует на людей так, как эвен5 ский Хозяин тайги имманентен движению зверей и охотников.
От этого пространства тяготения отличается пространство материальной среды. Но в последнем также есть существенные внутренние различия. Дворцы счастья, например, передают мате5 риальность карты поисков счастья, указание на счастье как воз5 можное будущее «счастливая семья». К этому же типу принадле5 жат другие карты или пути: Орегонский тракт, БАМ, очередь более или менее преуспевающих людей на «праздниках успеха» компа5 нии «Амвэй», игра «Монополия», которая построена по принци5 пу перемещения и накопления, репрезентации исторического вре5 мени как перехода «от страдания к счастью» Роберт Оуэн — в материальном пространстве современного общества от социалис5 тического города до эвенского поселка.
Несомненно, что эти ма5 териальные пространства не только формируют карту поисков или строительства счастья, но и являются следами, материальными результатами или руинами самих этих поисков, которые, впрочем, зачастую являются материальными знаками их неуспеха — руина5 ми проектов строительства счастья.
Но в этой среде обитают сле5 дующие поколения строителей счастья и люди, вообще не имею5 щие отношения к этому строительству.
В отличие от этого «одноэтажная Америка» — не столько кар5 та поисков счастья, сколько материальная среда обитания его стро5 ителей. Она кажется тем местом, где счастье уже достигнуто. Но это не совсем так. И дети американского среднего класса, и взрос5 лые его члены продолжают это преследование, никогда не останав5 ливаясь на достигнутом.
В этом утопия «одноэтажной Америки» или советскости смы5 кается с пространством идей о счастливом конце, то есть с невидимы5 ми полями смыслов, которые формируют тяготение. Но карта по5 исков счастья также формирует стремление к счастью как сюжет. Это еще один своего рода нарратив, который ведет к счастливому концу. Иными словами, то, что я отметил в отношении мотива счастливого финала счастье как поле тяготения , справедливо и в отношении пространства карты поисков или плана строительства счастья.
Эта энергия разлита по материальному пространству и карты, и следов этих поисков. Топография счастья как энергии в пространстве этой материальной среды является, таким образом, топографией эффектов и аффектов этой среды. Они неотделимы от фотоальбомов, книг фило5 софских или художественных , фильмов, ТВ5шоу, глянцевых жур5 налов, денег, автомобилей. Даже архитектура, будь то Дворцы сча5 стья или «одноэтажная Америка», выступает еще и носителем идей о том, что такое счастье, носителем смыслов счастья.
Подчеркну: быть носителем смыслов — не то же самое, что быть наполненным смыслами как энергией. Смыслы являются не только аффектом этих предметов, но и тем, что переносится этими предметами, как контейнерами в символическом обмене см. На5 пример, этот обмен происходит, когда смыслы счастья циркули5 руют как товар и продукт или когда фотоальбом ходит по рукам родственников. По этим линиям передачи смыслов счастья и по линиям их обмена мы и можем видеть историческую диффузию идей о счастье классического века.
С этой точки зрения счастье мож5 но изучать в перспективе социального конструктивизма — как продукт взаимодействия разных агентов и их интересов, включая личность, государство, рынок, профессионалов различного рода. Такое взаимодействие, в частности, возникает при попытке опре5 делить: что же такое благополучие, как выстраивается репертуар желаний, откуда берутся образы мечты и счастья?
Удовлетворен5 ность человека жизнью тесно связана с тем, насколько удовлетво5 рены потребности и исполнены желания. Материальные объекты, вещи занимают в жизни современного человека важное место, существенно дополняя, а подчас даже заменяя контакты с други5 ми людьми, группами и сообществами.
Один из таких объектов — автомобиль — обусловливает очень многое из того, что составля5 ет социальную ткань современного общества, делая людей теми, кем они являются, формируя многие отношения, создавая иерар5 хии, возможности и выборы, позволяющие достигать удовле5 творения или заставляющие ставить новые цели, устремляясь в погоню за счастьем.
Проблемное поле, ограниченное рамками этой статьи, связано с дискуссией по социологии и антропологии пост советского потребления и с идеями автомобилизации, go5 vernmentality, социологии вещей и поведенческой экономики. Как связаны обладание автомобилем и удовлетворенность жизнью? Место работы: Научно5 исследовательский университет Высшая школа экономики, факультет социо5 логии, кафедра общей социологии. Темы исследований: автомобильность, со5 циальный капитал, фольклорное движение, дауншифтинг.
E5mail: [email protected] ; [email protected] 42 Ростислав Кононенко Откуда у людей появляются потребность и желание иметь и ис5 пользовать автомобиль, как легитимируется и осуществляется их выбор? В этой статье автомобиль рассматривается как объект же5 лания и движитель счастья, как пространственно5временное рас5 ширение и одновременно ограничение человека, классово5стиле5 вой маркер и элемент мироздания потребителя.
Мы покажем, что автомобиль занимает прочное место в топографии счастья челове5 ка общества модерна, общества потребления. Это место очерчено символическими смыслами благополучия и соотнесено с культур5 ными кодами социального класса, гендера и национальной иден5 тичности. Автомобиль и капитализация счастья: удовольствие обладать Настоящий бум интереса к проблематике счастья переживают сегодня социальные и гуманитарные науки. Неподдельный инте5 рес к исследованиям на ту же тему проявляют и ученые, которые представляют так называемую поведенческую экономику2 и в про5 цессе пересмотра традиционных представлений о ключевой роли индивидуальной рациональности и рыночной эффективности об5 ращаются к антропологии, психологии и семиотике.
Исследования субъективного благополучия людей проводятся в контексте их от5 ношения не к товарам и услугам самим по себе, а к возможности достичь с их помощью таких нематериальных ценностей, как ав5 тономия и качество социальных отношений3. Театр "Красный факел" приглашает Вас на спектакль "Чудные люди», который состоится 27 октября в на сцене «Тогучинского культурно-досугового центра» по ул.
Садовая, С 4 по 10 сентября в школе прошли мероприятия в рамках Недели профилактики кожных заболеваний. Проведены беседы, оформлен стенд, информация размещена в родительские чаты. На год в России продлевается действие программы «Пушкинская карта», запущенной с сентября года Терроризм — жестокое преступление. В нашей стране ежегодно отмечается день консолидации государства и общества против действий террористов — День солидарности в борьбе с терроризмом.
В преддверии осеннего эпидемиологического сезона заболеваемости острыми респираторными инфекциями, напоминаем, что с начала сентября в Новосибирской области стартует прививочная кампания против гриппа.
В рамках проведения на территории Новосибирской области Всероссийской акции «Безопасность детства» в году, размещаем на сайте информацию о психолого-педагогической поддержке молодежи. Уважаемые посетители, в целях обеспечения безопасности людей на водных объектах в летний период, в разделе "Безопасность" размещены памятки обеспечению безопасности людей на водных объектах и по недопущению происшествий в купальный период года.
Уважаемые родители! С 1 апреля г. Толстого, 16 далее — Яндекс. Сервис Яндекс Метрика использует технологию «cookie» — небольшие текстовые файлы, размещаемые на компьютере пользователей с целью анализа их пользовательской активности. Собранная при помощи cookie информация не может идентифицировать вас , однако может помочь нам улучшить работу нашего сайта.
Информация об использовании вами данного сайта, собранная при помощи cookie, будет передаваться Яндексу и храниться на сервере Яндекса в ЕС и Российской Федерации. Яндекс будет обрабатывать эту информацию для оценки использования вами сайта, составления для нас отчетов о деятельности нашего сайта, и предоставления других услуг. Яндекс обрабатывает эту информацию в порядке, установленном в условиях использования сервиса Яндекс Метрика.
Вы можете отказаться от использования cookies, выбрав соответствующие настройки в браузере. Также вы можете использовать Блокировщик Яндекс Метрики. Методы обеспечения безопасности и конфиденциальности могут зависеть от того, как вы используете приложение, а также от вашего региона и возраста.
Информация ниже предоставлена разработчиком и в будущем может измениться. Это приложение может передавать указанные типы данных третьим лицам История действий в приложении, Сведения о приложении и его производительности и Идентификаторы устройства или другие идентификаторы. Данные не собираются Подробнее о том, как разработчики заявляют о сборе данных …. Данные шифруются при передаче.
