Книга игра в бисер читать онлайн, Игры в бисер
По мнению Гениса, чтение — это единственная форма существования культуры, а культура — единственная альтернатива хаосу. И могу утверждать с уверенностью, что книга не забудется, что в своих мыслях я буду обращаться к ней, чтобы при случае сравнить и сверить свои ощущения с идеалом - мнением Йозефа Кнехта. Обо всем об этом размышляет Генис в собрании своих эссе «Игры в бисер».
Оформить подписку Войти. Андрей Козырев Игра в бисер. Читать полностью 30 дней бесплатно. Читать отрывок. На полку. Уже прочитано.
Поделиться через VK. Сообщить об ошибке. Поэтический сборник «Игра в бисер» представляет избранные стихи известного омского поэта Андрея Козырева за — годы.
Правообладатель ООО "Издательские решения". Дата публикации оригинала Год выхода издания Издательство Ridero. Похожие книги Все. Игорь Герцев дней до весны. Как пережить зиму в Петербурге и не сойти с ума. Кино — всё ещё искусство молодое, щенячье.
Так, может, и стоит взять на вооружение именно это его, по возрасту положенное, легкомыслие? Тем более что то чувство, к которому ведёт читателя Гессе, он сам ближе к концу книги определяет как весёлость, уточняя словами Кнехта, обращёнными к другу и оппоненту его юности Плинио Дезиньори, которыми он приглашает его взглянуть на осеннее ночное небо: «Посмотри на этот облачный ландшафт с полосками неба!
На первый взгляд кажется, что глубина там, где всего темнее, но тут же видишь, что это тёмное и мягкое — всего-навсего облака, а космос с его глубиной начинается лишь у кромок и фьордов этих облачных гор и уходит оттуда в бесконечность, где торжественно светят звёзды, высшие для нас, людей, символы ясности и порядка.
Не там глубина мира и его тайн, где облачно и черно, глубина — в прозрачно-весёлом». Поиски режиссёра. В поисках режиссёра, который среди такой анонимной фактуры высечет искру прозрачной весёлости, обратимся к году. Тогда на экраны вышли рядом два фильма, излагавшие одну и ту же историю — последние дни юного Далай-ламы в Тибете перед тем, как туда вторглись коммунисты КНР. Фильм Скорсезе, живописный, весь рыже-багряный, как убранства тибетских монахов, был, пожалуй, верен и тем изобразительным ключам, которые предлагает природа Тибета, и философии буддизма, но отпускал зрителя таким же пустым, ненаполненным, каким тот был перед входом в зал.
Анно же уподобил приключение нацистского альпиниста в Тибете похождениям Кунг-фу Панды — монахи все были как на подбор эксцентричными типажами и раскрывались через поступки и повадки эксцентричные, а посреди всего этого был Брэд Питт на пике своей красоты — в ту пору, когда его актёрское превосходство было всё ещё под вопросом.
Однако фильм снял и этот вопрос и наполнил души западных зрителей, даже тех, кто и не собирался задумываться о Востоке и его мудростях, ясной весёлостью буддизма. А ещё 12 годами раньше Анно снял постмодернистский детектив о средневековом монастыре «Имя розы» — там тоже, как и в «Игре в бисер», всё вращалось вокруг книг и знаний, но охраняли их совершенно мультяшные, потешные, характерные живописные старики, которых нам предлагалось увидеть восторженным взглядом юного ещё совсем Кристиана Слейтера.
И коль скоро Анно брал самый что ни на есть площадный, чувственный метод как отмычку и для тайн Тибета, и для загадок тоже весьма отгороженного крепостными стенами дистиллированной словесности романа Умберто Эко, сдаётся, сработает это и с романом Гессе. Уже на роль Мастера музыки, первого важного педагога в жизни Кнехта, чей золотой, согревающий переход в состояние смерти становится одним из ярчайших переживаний как в жизни главного героя, так и в процессе чтения романа, есть однозначный кандидат.
О Жаке Перрене в его 80 лет тоже можно сказать, что «весь он или, во всяком случае, его глаза, его белые волосы и розоватая кожа излучали какой-то тихий прохладный свет», но ещё важнее — как Мастер музыки стал для Кнехта своего рода крёстным отцом в его паломничестве в духовный мир Касталии, так Перрен стал крестным отцом Жан-Жака Анно в кинематографе: именно он спродюсировал первую полнометражную режиссёрскую работу Анно «Чёрные и белые в цвете», сразу же ставшую лауреатом «Оскара» за лучший заграничный фильм по итогам года.
Отец Иаков, собеседник Кнехта в те годы, что он провёл послом в католическом монастыре, — пожалуй, единственный персонаж, описанный столь подробно: «…худой старообразный человек лет тогда шестидесяти, с ястребиной головой на тонкой жилистой шее, с лицом, в котором, если смотреть спереди, было, особенно из-за уклончивости его взгляда, что-то безжизненное и потухшее, но чей профиль со смелой линией лба, глубоким выемом переносицы, чётко выточенным крючковатым носом и коротковатым, но располагающе чисто очерченным подбородком выдавал личность яркую и своенравную».
Перед нами — нынешний портрет красавца французского экрана х Жерара Ланвена, ныне, подобно тому, как отец Иаков обрёл ореол самого значительного историка своего бенедиктинского ордена, обретшего ореол ходячей истории серебряного века французского кино — ведь его снимали в главных ролях такие корифеи, как Корно и Тавернье.
Отца Гервасия с его покровительственным благодушием и дразняще-ироническим тоном с искомой для Анно мультяшностью изобразит Мишель Блан, комик х, пользовавшийся, однако, расположением авторов, тяготеющих к подробному психологизму, Патриса Леконта и Клода Миллера. Старший Брат, эксцентричный касталиец, покинувший Орден, чтобы воздвигнуть ту самую китайскую усадьбу, что вдохновит Кнехта на его партию в качестве Магистра игры, и наслаждающийся под сенью своей бамбуковой рощи постижением и гаданиями по Книге перемен.
Голубоглазый, белобрысый, в очках, он одевается и мнит себя китайцем — и даже если Ричард Гир не сумеет приложить к этому образу достаточной актёрской умелости или человеческой иронии, то всё равно будет в ней смешон в необходимой мере — ведь персонаж кажется писаным с него с его эскападами в буддизм.
Мастер Томас, прежний Магистр игры, который, собственно, и сообщает Кнехту о принятии его в Орден — «своим высоковатым, вежливым голосом, со свойственной ему чёткостью, без всякой торжественности». Тут нужен эдакий безукоризненный, прямиком бьющий в цель актёрский снаряд, а ещё — коронованная особа кинематографа, со своим троном, которого у него уже никто не отнимет.
Прекрасно подойдёт Дэниэл Крэйг, один из лучших исполнителей роли Бонда. Мастер Александр, вначале — учитель Кнехта в медитации, впоследствии — предводитель Ордена. Когда Кнехт придёт к нему снимать с себя полномочия, чтобы удалиться в мир и стать частным учителем, эта сцена будет показана глазами служителя гостиницы Ордена: «Даже его, привыкшего видеть мастеров медитации и самодисциплины и жить среди них, поразило в облике, манерах и приветствиях обоих досточтимых что-то особое, новое для него, какая-то высшая форма собранности и просветлённости.
Слова и жесты были очень скромны и скупы, взгляды же и лица обоих сановников были полны такой тишины, собранности, сосредоточенности и при этом такой скрытой напряжённости, словно оба светились или были заряжены электричеством». Думается, провести эту сцену так, как описано у Гессе, позволит мужская и актёрская природа немца Томаса Кречмана, которому удаётся делать мальчишескую открытость своего облика движущей пружиной даже таких опасных, как бритва, персонажей, как его фашист в «Пианисте» Поланского.
Правая рука Кнехта — его ровесник Тегуляриус, «своенравный, капризный, не способный подчиняться чему-либо по-настоящему, то и дело, правда, блиставший умом, обворожительный в те вдохновенные часы, когда сверкало его пессимистическое остроумие и никто не мог устоять перед смелостью и мрачноватым порой великолепием его идей, но по сути неизлечимый, ибо совсем не хотел исцеления, ни во что не ставил гармонию и упорядоченность, ничего так не любил, как свою свободу, своё вечное студенчество, и предпочитал всю жизнь быть страдальцем, не признающим законов, неуживчивым одиночкой, гениальным чудаком и нигилистом, вместо того, чтобы приспособиться к иерархии и обрести покой», — Николас Холт.
Вольнослушатель и мирянин, «красивый, пылкий и красноречивый», противопоставляющий «природу» и «здравый смысл» «начётническому, далёкому от жизни духу школы» Плинио Дезиньори — в самом его имени бушуют чёрные кудри и угольные глаза, и ещё десять лет назад, разбуди меня среди ночи, я бы сосватал на эту роль Луи Гарреля. Но нынче Гаррель уже не тот. А перечитав роман, учтя, что действие происходит в далёком будущем, где этнос не находится в прямой зависимости от фонетики имени, я пришел к выводу, что всё-таки кастинг лучше выдержать в северном колорите.
И к образу Дезиньори как раз подойдут высокие балтийские скулы, сообщающие взгляду одновременно искомые для этого персонажа распутность и испытующую интенсивность. Такими скулами награждён Крис Зилка. Этот актёр долго просто красовался и дурачился, но три года назад обнаружил и страстность, и обделённость, необходимые для образа Дезиньори, в фильме Ксавье Долана «Смерть и жизнь Джона Ф. Донована», где сыграл хоккеиста, сокрушительно и безнадёжно влюбившегося в актёра. Тито, сына Дезиньори, чьим языческим танцем навстречу восходу, эдаким поклоном юношеской увлечённости автора идеями Ницше, завершается повествование, шикарно станцует Монтана Джордан, старший брат из «Детства Шелдона» — недаром он уже наводнил сеть своими упражнениями со штангой, но применения его великолепной маневренной мускулатуре в его родном сериале всё никак не предвидится.
И, наконец, Кнехт. Свежий скромный мальчик, которому была дарована притягательная сила и власть над людьми, но чья натура не допускала страстной и исключительной привязанности к кому-либо.
Однако именно его любопытными глазами искателя мы видим тот парад персонажей, что прошёл перед нами, в романе Гессе он выполняет ту же функцию проводника для зрителя, что Кристиан Слейтер — в «Имени Розы» Анно. Такой актёр с задатками лидера, добровольно выбирающий на экране позицию слушателя, — Лукас Хеджес, четыре года назад выдвинутый на «Оскар» за роль в «Манчестере у моря».
После ещё пары звонких ролей его карьера начала топтаться, и ему нужен такой великолепный шанс. А то, что Хеджесу всего 25, а в конце книги Кнехту переваливает за сорок, в данном случае не имеет значения: Кнехт ведь, при его складе характера, его любопытстве, его склонности к пробуждениям — вырываться из сложившихся обстоятельств, как только его жизнь приобретает устойчивую форму, и снова идти, свободным, навстречу новому, просто обречён на то, чтобы вечно оставаться молодым.
Совсем как книга, избравшая его своим героем. Лучшие фильмы и сериалы. Snatch, Gisaengchung, The Revenant, Nobody, Saving Private Ryan, The Social Network, Howl no Ugoku Shiro, Meet Joe Black, Поделиться Скопировать. Автор: Алексей Васильев. Поиски режиссёра В поисках режиссёра, который среди такой анонимной фактуры высечет искру прозрачной весёлости, обратимся к году.
Кастинг Уже на роль Мастера музыки, первого важного педагога в жизни Кнехта, чей золотой, согревающий переход в состояние смерти становится одним из ярчайших переживаний как в жизни главного героя, так и в процессе чтения романа, есть однозначный кандидат.
