Выставка яна фабра, В РПЦ выставку Яна Фабра в Эрмитаже сочли позорной

В Антверпене, где мастер родился, живет и работает, отец водил его в дом Рубенса, где юный Фабр копировал картины прославленного живописца. Красной нитью проходит тема карнавала, причём не только через зал фламандских мастеров, но и через всю выставку Фабра. Эрмитаж 12 ноября запустил ответный хештег кошкизафабра и получил поддержку, в частности, от музея и кафе «Республика кошек», где живут в том числе и взятые из Эрмитажа коты. В другом зале его скульптуры обращены к полотнам Франца Снайдерса: здесь Фабр использует составленные из жуков фрагменты человеческого скелета, чучела лебедя и павлина.

Фабр возносит своих незаметных ассистенток, а принцессу крови изображает обычной девочкой, уравнивая их в почтении: даже каррарский мрамор у него начинает выглядеть как демократичный гипс.

Позор или слава Эрмитажу: выставка Яна Фабра

Скульптура, которая встречает зрителя в начале выставки если идти по ее официальному маршруту в Аполлоновом зале Эрмитажа — человек в джинсах и пальто, уткнувшийся носом в репродукцию картины Рогира ван дер Вейдена «Портрет турнирного судьи». Это, надо полагать, и есть сам Фабр. В ван дер Вейдена он не просто уткнулся носом, а этот нос себе реально расквасил: на полу под ногами искусственного человека натекла лужица крови.

Пожалуй, трудно придумать более прямую метафору того, «что хотел сказать художник» всем своим творчеством: его не столько интересует реакция современников, сколько возможность «влезть» в историю искусства, выяснить отношения с классиками, может, даже как-то слиться с ними.

Ни одно животное не пострадало: скандал вокруг выставки Яна Фабра в Эрмитаже

И это не всегда проходит безоблачно — бывают у художников и травмы на этом пути. Фабру травмы не в новинку: многие его рисунки, в том числе и в этом зале, выполнены бурым пигментом — это собственная кровь художника. Другие его работы тоже представляют собой напряженный диалог: объект Фабра Salvator Mundi «Спаситель мира» — сфера, выложенная его любимыми золотисто-зелеными надкрыльями жуков, с торчащим из нее чьим-то позвоночным столбом, — рифмуется с выставленным здесь же холстом «Христос благословляющий» неизвестного автора XVI—XVII века, где Спаситель тоже держит в руке увенчанную крестом сферу, только отражающую весь мир.

А три золотых жука-скарабея, выставленные на высоких, под потолок, подиумах в трех углах зала, несут на себе символы поклонения: крест, оливковое дерево и епископский жезл. Зал Снейдерса в Эрмитаже увешан натюрмортами. Снейдерс писал продуктовые лавки, его современник и соотечественник Паульвель де Вос — сцены охоты. Именно к одной из «лавок» Снейдерса, где в ожидании покупателя великолепно лежит кишками наружу убитая дичь, Фабр прицепил инкрустированный все теми же его любимыми надкрыльями жуков череп, в зубах у которого болтается чучело зайца.

Этот объект, наряду с выставленными в здании Главного штаба чучелами собак и кошек, вызвал возмущение публики: как можно, невинно убиенный зайка в музее?!

Выставка Яна Фабра в Эрмитаже

То, что здесь же на картинах классиков-натюрмортистов невинно убиенные зайки и другие животные представлены гораздо более натуралистично, почему-то никого не волнует. Между тем, зайка и держащий его в зубах череп — лишь часть инсталляции из 17 черепов в этом зале, и у каждого в зубах тоже кто-нибудь дохлый мышь, курица, но их же не так жалко, как зайку или клок шерсти — той самой шерсти белок, колонков, свиной щетины, из которой испокон века делаются художественные кисти.

В центре зала, усугубляя vanitas, стоят два объекта, тоже сделанные из чучел: на инкрустированных надкрыльями жуков фрагментах человеческого скелета уселись павлин символ тщеславия и лебедь символ глупости. Они так и называются: «Глупость опирается на смертность» и «Тщеславие опирается на смертность». Те самые работы Фабра с чучелами домашних животных, что вызвали волну истеричного протеста.

Выставка Яна Фабра в Эрмитаже. Что это вообще было?

Родина Фабра, Бельгия, подписала Конвенцию по обращению с домашними животными которую, кстати, не подписала Россия , гарантирующую домашним питомцам право на достойную жизнь и достойную смерть. В частности в Бельгии владелец не может просто закопать своего умершего питомца где-нибудь под деревом: он обязан утилизировать труп через специальную службу, что довольно дорого стоит. Последствия оказались неприятны: некоторые бельгийцы, чтобы не платить денег, стали просто выносить своих только что умерших, а иногда и даже еще живых больных животных на дороги, чтобы их переехали машины и животное проходило бы по документам как бездомное, погибшее в ДТП.

Вот где жестокость-то, а не у Фабра. Фабр собирал эти трупы и «возрождал» их путем таксидермии. Неизвестно, сколько из этих погибших на шоссе собак и кошек действительно были бездомными, а скольких выкинули «хозяева». Фабр показывает и жестокость смерти, и человеческую жестокость во всей неприглядности: звери у него застыли в смертных позах.

Фабр извиняется перед ними за все непутевое человечество: перед чучелами кошек он ставит мисочки с молоком, перед собаками — со сливочным маслом, пытаясь хоть после смерти дать человеческим спутникам ту заботу, которой они не получили при жизни.

Животные, как и модели в «Моих королевах», тоже наряжены в карнавальные колпаки, вокруг них вьются разноцветные ленты серпантина: Фабр подчеркивает, что жизнь и смерть каждого из нас, будь то человек или бездомный кот, так же быстротечна, как карнавал. Нам до Яна Фабра особого дела нет, но для чего нам в России такое искусство?! Ян Фабр.

Рыцарь отчаяния — воин красоты. Как отметил он, в мире искусства сейчас "всепроникающе действует эзотеризм, оккультизм", и Фабр - "один из апологетов этой новой псевдорелигиозной метаморфозы, в которой уже нет места ни Богу, ни человеку с высшими идеалами и смыслами".

Выставка Яна Фабра пройдет в Санкт-Петербурге

Что за этим стоит, есть ли там высокие смыслы и идеалы, или это просто больное воображение - большой вопрос", - заявил собеседник агентства. Там не стоят люди и не говорят: знаете, вам в этот зал нельзя. Никто не проверяет, все люди идут. Начинаешь думать, почему обычное в зоологическом музее тревожит в художественном, в каком контексте и при каких обстоятельствах меняется наше восприятие.

Если классический жанр vanitas на старых холстах не трогает нас, то в другом материале заставляет вздрагивать. Выставка Фабра в Эрмитаже показывает художника с разных сторон, а их у него не счесть. Здесь есть и его золотые скульптуры, своеобразный бестиарий, и мелкая элегантная графика, и фирменные объекты и картины из блестящих панцирей жуков, и мраморные рельефы с женскими профилями, узнаваемо современными, но сравниваемые с классикой. И все произведения снабжены парадоксальными названиями вроде «Преданность стережет Время и Смерть» или «Я, карликовый попугай, никогда не повторяюсь».

Есть и вышитые на штандартах афоризмы — словесное творчество не дает Фабру покоя. Непохожи на зрелищные, но все так же держат тему восприятия искусства «невидимые» картины, изображение на них проявляется, только когда смотришь на синие поверхности через экран телефона, фотографируя. Отдельная часть выставки — перформансы, а если учесть, что Ян Фабр — режиссер и ставит спектакли, то можно посчитать его прямо-таки сверхчеловеком или компанией по производству искусства.

В его сверхпроизводительности, исключительной успешности и интеллектуальной четкости есть что-то от старых мастеров, стоявших во главе мастерских с кучей учеников и подмастерьев и ловко управлявших денежными потоками.

Антверпенец Рубенс, к слову, также обладал чрезвычайной творческой плодовитостью. И так же, как и он, Фабр держит свой стиль: в каком бы материале или виде искусства ни работал, чем бы ни занимался, его интеллектуальный почерк, его юмор и горечь узнаваемы.